Подъезд не походил на парадное даже самой вшивой редакции. Однако Алексей сказал, что поехал на работу, и надолго застрял в этой клоаке. Конечно, думал Сергей, решив пройти мимо подъезда, у журналиста найдется множество дел и вне стен редакции. Он остановился возле двух мужчин. Поглядывая то на часы, то на подъездную дверь, они вели разговор. Пришли не вместе, но в одно время и, скорее, по одному делу. Вначале их было трое, но один, старший, вскоре исчез в подъезде.

«Ни таблички, ни вывески», – еще раз отметил Сергей, вытащив сигарету и попросив огоньку.

– Нашего полку прибыло. – Эти слова сказал парень лет тридцати. Как показалось Марковцеву, в его голосе прозвучали ревнивые ноты. – Сюда? – продолжил он, кивнув в полумрак подъезда с круто уходящей вверх лестницей.

– А что, нельзя? – спросил Марк. – Или я рылом не вышел?

– Да нет, дядя. Только, похоже, ты давненько оружия в руках не держал.

«Физиономист из него никудышный, – подытожил Сергей. – Однако что тут происходит? Прием в московскую гильдию киллеров? А Щедрин председательствующий? Если только в этой дыре одна контора».

Марковцев не успел ответить. Сверху раздался грохот: обычно так в сердцах хлопают дверью. Затем послышались тяжелые шаги и довольно внятное басовитое бормотание: «Два года… Два года…»

«Наверное, ему уже дали срок, – сострил Марк. – Пора линять отсюда».

Из подъезда появился «столичный киллер» лет пятидесяти. Глядя мимо троицы, он продолжил убитым голосом:

– Два года… Два года, а?.. Да я любому салаге фору дам!

И пошел прочь.

– Чего это он? – спросил Сергей. И услышал уже из темноты подъезда:

– Не прошел отбор по возрасту.

– Тут, братишка, контора по найму в «частную армию», – добавил молодой. – Говорят, за конкретную операцию в Афгане платят по тридцать тысяч баксов.

– Разбрасываются деньгами, – поддержал разговор Сергей. – А тут каждую копейку экономишь, каждую котлету пополам режешь.

– Давай познакомимся, – предложил парень. – Кто знает, может, через пару недель я стану твоим командиром. Меня зовут Алексеем. В Афгане и на Северном Кавказе меня знают под кличкой…

Все, с этого момента Алексея Резанова по кличке Резаный, страдающего словоблудием, остановить мог только станковый пулемет. Он разоткровенничался с незнакомым человеком, как с самым близким родственником. По его словам выходило, что он давно ищет работу в «горячих точках», и вот настырного парня угораздило откликнуться на липовое объявление в «Комсомольской правде».

– Натурально, я позвонил по номеру, объявленному в статье под названием «Работа для настоящих мужчин». Еле-еле выговорил, попал ли я в Российско-американский добровольческий центр по борьбе с международным терроризмом. Мне ответили: мол, попал ты, парень, в самую что ни на есть «десятку». «Что умеешь делать?» Я тут же раскинул на себя полный пасьянс: «Мне тридцать два года, шесть из них служил по контракту в спецназе ГРУ. Прошел весь Северный Кавказ». И дальше. Выполнял спецзадания в Афганистане. Кабул и тамошний язык знаю от и до. Могу в считанные секунды сделать из компьютерной «мыши» мину, из системного блока – бомбу. Владею карате, джет-кун-до и прочими трудными словами. «Приходилось убивать?» – спрашивают. А я, еще не понимая, что надо мной издеваются, отрапортовал: «И стрелял, и резал, и душил!» – «Сколько денег хотите получить?» – «Сойдемся на пятерке в месяц», – отвечаю.

Резаный хохотнул. И то была единственная пауза в его длиннющем монологе.

– Потом в той же газете появилось опровержение. Цель газетной «утки» – «выяснить, готовы ли профессионалы-наемники из России и СНГ снова повоевать в Афганистане – как на стороне талибов, так и в окопах Северного альянса». Короче, я подвел итог: конец цитаты. На всякий пожарный случай запомнил фамилию того самого дежурного у телефонного аппарата, которому напрасно изливал свою боевую душу.

– Да, – улыбнулся Марковцев, – избавил ты себя от новой поговорки: «Вы прослушали четыре маленьких пьесы для фортепиано. Где вас черти носили?»

– Это еще не все, – сообщил Резаный. А Марк справедливо подумал: если этому парню вспороть живот, из него не кишки полезут, а слова. – Потом опубликовали звонки – обхохочешься. Мой тоже. – В восклицании легионера просквозила неприкрытая гордость: местная знаменитость, что ты! – Ну мой-то ладно, а вот один чудак спросил: «Что можете предложить?» Ему отвечают: «Войну в Афганистане». Он: «Ну святое, блин, дело!» Другой, обеспеченный москвич, кажется, имеет свой мебельный комбинат, тоже решил в наемники податься. Ностальгия, говорит, заколебала, как вспомню Джелалабад… И вообще жизнь в Москве достала. А еще один подвизался воевать против американцев: «Дебил на дебиле». Мне, говорит, любить их не за что. А ты воевал в Афгане? – без перехода спросил Резаный.

– Ага, – подтвердил Сергей. – 81 – 83-й. Сразу после училища. От Саланга и дальше.

– Дальше – это как? – не понял собеседник.

– До Анголы, – все так же туманно ответил Марковцев, познавший в свое время и жуткий холод Гиндукуша, и близость палящего зноя пустыни Намиб в Африке. – Так ты последний? Я за тобой. – И не удержался от похвалы: – Отличная агитационная работа, братишка.

17

Щедрин буквально обалдел, когда увидел шагнувшего в контору Марка. Журналисту хватило ума без лишних жестов остаться на месте. «Хотя бы предупредил…» – простонал Алексей. Видеокамера в секретной комнате снимала его побледневшее лицо, подрагивающие губы и руки. Вдобавок ко всему задрожал голос, когда Щедрин отвечал на приветствие незваного клиента:

– Добрый день.

Марковцев несколько секунд не отрывал взгляда от консультанта. Присев, выложил на стол пачку сигарет и зажигалку.

– Курите, – поспешно разрешил Щедрин, пододвинув на край стола керамическую пепельницу.

«Что делать?» – матерился про себя Алексей. Единственный выход – подгонять Марка под вербовку. И не дать вставить ни одного лишнего слова. Он уже намекнул, во всяком случае, постарался намекнуть Сергею об опасности, называя его на «вы». Обалденный, конечно, маяк.

– Вы военный? Ищете работу по специальности?

– Бывший военный.

«Отличный ход!» – злился журналист, подумывая забраковать матерого диверсанта по возрасту. Полковник Гришин в соседней комнате сейчас внимательно всматривается в посетителя. И если не узнал его сразу, то узнает попозже. Знать бы, для каких целей он вербует наемников. А вдруг Марк подойдет для работы? О такой рыбе Гришин даже не мог мечтать. Всего репортер принял в конторе сто сорок восемь человек, Марковцев мог оказаться последним в списке.

Подавив волнение, Алексей не ко времени зашелестел страницами липового указа и, не поднимая головы, спросил:

– Давно ищете работу?

– Бросай валять дурака, Леша.

«Ну молодец!» – скрипнул зубами Щедрин, отчаянно думая, как остановить собеседника.

– Я-то думал… – усмехнулся Марк, невольно жалея Алексея Резанова, который во второй раз попался на журналистский трюк. – А тут, оказывается, дурилка… Делаешь репортаж?

Щедрин на автопилоте чуть не развел руками: «Новый проект, Сергей… Куда деваться?..»

– Давно приехал? – Щедрин продолжал гнуть свою линию, настраиваясь на вербовку. – Сколько мы с тобой не виделись? Два месяца? – Он чуть отвернул голову и многозначительно скосил глаза в сторону. И еще раз, мысленно переходя на грубость: «Следи за моими глазами, мудила!»

– Я прилетел, – пояснил Марковцев, принимая наконец-то навязываемую Щедриным игру. – Четыре хохла и сопливая шлюха, как в песне, лишили меня всех денег и дома. Сейчас без копейки, набрел вот на твою контору. Думал поправить материальное положение, поработать по… специальности, – многозначительно закончил Марк, припоминая бормотание Алексея.

Взгляд Сергея естественно ощупал все предметы в офисе. Над ним горела трехрожковая люстра, справа от двери стоял допотопный конторский шкаф со стеклянными дверцами и сдвинутыми наполовину занавесками изнутри; офисное оборудование резко контрастировало с обстановкой, напоминающей коммунальную. Ничего подозрительного. А там, куда указывали глаза Алексея, голая стена с зеркалом посередине. Зеркало. Только сейчас Марковцев обратил внимание на то, что зеркало висит слишком низко. Чтобы посмотреться в него, нужно присесть. И вообще, на такой высоте оно годилось лишь для того, чтобы посмотреть, застегнута ли ширинка.